***

Постоянные посетители нашего Сайта привыкли к тому, что ежемесячные беседы с профессором В.Н.Трубилиным, по сути, являются «научно-популярной энциклопедией» по глазной медицине. Владимир Николаевич не только подробно рассказывает о своей текущей работе, делится воспоминаниями о событиях прошлых лет, но и размышляет о развитии различных областей офтальмологии, внедрении современных, инновационных технологий.

Мы говорим и об организации здравоохранения, и о развитии медицинского образования. Регулярно затрагиваются темы, прямо не связанные с медициной, но представляющие общественный интерес, оказавшиеся в центре внимания в конкретный период времени.

Во время сегодняшней встречи журналист попросил профессора рассказать о примечательных событиях его жизни конца восьмидесятых годов. В сентябре 1987 года В.Н.Трубилин успешно завершил обучение в аспирантуре и досрочно защитил кандидатскую диссертацию по теме «Клинико - экспериментальные особенности хирургии задней капсулы хрусталика при артифакии». После этого он был назначен на должность старшего научного сотрудника отдела хирургии и аллопластики хрусталика МНТК «Микрохирургии глаза».

Последующие годы были наполнены клинической работой и научно-педагогической практикой (взаимодействием с клиническими ординаторами и студентами-медиками). Владимиру Николаевичу довелось взять на себя значительную административную нагрузку и обрести международный опыт в различных частях света.

***

- Владимир Николаевич, перед тем как приступить к основной теме сегодняшней беседы, хотелось бы завершить разговор, состоявшийся у нас в январе. Мы с Вами говорили о спортивной медицине, о возможностях человеческого организма в разные периоды жизни. Упоминалось о том, что к 35-40 годам большинство атлетов уходят из большого спорта. В некоторых видах спорта это происходит гораздо раньше… Не могли бы Вы пояснить, а существует ли такой «рубеж» в хирургии, в частности, в офтальмохирургии? На каком жизненном этапе доктору целесообразно расстаться со скальпелем?

- Думаю, что прямая аналогия со спортом здесь не вполне уместна. Хирургу не требуется максимальная мобилизация физических ресурсов. Секрет успеха хирурга в глубоких знаниях, аналитическом мышлении в сочетании с филигранными, виртуозными мануальными навыками. Каждое движение должно быть доведено до автоматизма, а голова готова к неожиданным, непредсказуемым ситуациям, которые регулярно встречаются во время операций.

Вершин своего мастерства хирург обычно достигает после многих лет и даже десятилетий работы. Медицина – многогранная, творческая профессия. А для творческих профессий характерно долголетие. Это относится и к хирургам.

- На самом деле, есть немало примеров, когда хирурги, отметившие семидесятилетний юбилей, продолжают активную работу в операционной. Есть успешные доктора и более старшего возраста.

- Многое зависит от индивидуальных особенностей человека. Творческое, активное долголетие – это замечательно! Но, с другой стороны, необходимо объективно оценивать и собственные физические возможности. Понятие «пенсионный возраст» - не изобретение чиновников, а объективная реальность. У кого-то он наступает раньше, у кого-то позже.

О себе могу сказать, что мне никогда не хотелось ставить какие-то рекорды, кому-то что-то доказывать… Это относится и к Вашему вопросу. Всему своё время!

Хирургическая работа связана с большим эмоциональным напряжением. Каждый специалист, достигший определённого возрастного рубежа, должен понимать две вещи. Первое. Может ли с этим напряжением справиться собственный организм? Второе. Может ли доктор и дальше приносить пользу пациентам именно в качестве хирурга? Или целесообразно уступить место более молодым и выносливым коллегам?

Хотя пока я не думаю о завершении хирургической практики, но с годами определённые изменения в работе у меня происходят. Количество операций у меня пока не уменьшилось. Но я стараюсь отказаться от проведения «рутинных» хирургических вмешательств. Их могут на высоком уровне осуществлять мои ученики. Полностью доверяю их мастерству и могу рекомендовать всем пациентам. Сам же я предпочитаю оперировать пациентов с имплантацией интраокулярных линз «премиум класса»: мультифокальных, торических, хрусталиков с пролонгированным фокусом.

- Вы сосредоточились на наиболее сложных случаях?

- На экспертной работе. На нестандартных операциях, спорных, сложных случаях. На тех операциях, которые в дальнейшем анализирую в лекциях, презентациях и научных публикациях.

Именно многогранность, многоплановость медицинской работы позволяет находить себе применение докторам разных возрастов. Отказ от собственной хирургической практики – не трагедия, не уход из профессии.

Опытный доктор может сконцентрировать свои силы на административной, научной, педагогической, консультационной работе. Хотел бы обратить внимание на такой аспект. Хирургические технологии постоянно развиваются. После достижения определённого возрастного рубежа осваивать новшества становится сложнее. 

Играет роль возрастной консерватизм, характерный для многих людей. Зачем стремиться к каким-либо переменам, если и старые методики позволяют получить хороший результат?! Правда, о себе этого сказать не могу. В плане внедрения новых хирургических технологий могу дать фору многим молодым коллегам!

- Как же выйти из этого «замкнутого круга» и сохранить работоспособность?

- Для развития конкретной клиники, а также глазной медицины в целом не принципиально, как долго хирург остаётся «в строю». Это скорее вопрос жизненных планов и состояния здоровья доктора.

Клиника успешно развивается, если в ней постоянно происходит передача опыта, если вместе работают клиницисты, учёные-медики и хирурги разных поколений. Тогда можно достичь разумного баланса между инновационным развитием и здоровым консерватизмом.

Если мы вспомним выдающихся офтальмологов, офтальмохирургов прошлого, таких как С.Н.Фёдоров, М.М.Краснов, А.П.Нестеров, то они остались в памяти потомков, в первую очередь, не благодаря количеству или особой сложности лично проведённых операций… Это не главное! Самое важное: создание научной школы, генерирование идей, которые потом подхватили, развили их ученики.

- Если проводить аналогию со спортом, то в хирургии можно быть не только «атлетом», но и «тренером».

- Даже после завершения хирургической практики опытный доктор может быть полезен в качестве наставника и координатора. Но для этого ему необходимо понимать, что технологии движутся вперёд. И далеко не всегда его навыки и знания востребованы у молодых докторов.

- Владимир Николаевич, хотелось бы поговорить о далёких от нас событиях второй половины восьмидесятых годов. После досрочного окончания аспирантуры и успешной защиты кандидатской диссертации Вы были назначены старшим научным сотрудником отдела хирургии и аллопластики хрусталика МНТК «Микрохирургии глаза». Какие воспоминания сохранились у Вас об этих годах?

- Когда мы говорили с Вами о подготовке кандидатской диссертации, я упомянул о том, что это время было очень напряжённым. Особенно последний год перед защитой. Приходилось работать, в буквальном смысле, не разгибая спины.

В последний год перед защитой моя хирургическая активность в силу объективных причин сократилась. Поэтому после защиты захотелось активнее включиться в лечебную деятельность, продолжать совершенствовать свои хирургические навыки.

В основном, проводил операции по поводу катаракты. Это было основное направление деятельности отдела. Также было немало хирургических вмешательств по поводу глаукомы. Доводилось мне – хотя и в сравнительно небольшом объёме – осуществлять рефракционные вмешательства (радиальную кератотомию). В те годы я активно осваивал лазерные технологии. Лазерные вмешательства на глазном дне, которые применяются при разрывах сетчатки, лазерные операции при глаукоме и т.д. Выполнял операции по поводу косоглазия, на придаточном аппарате глаза.

Работы было много! Работал с удовольствием. Хотелось осваивать что-то новое. В том числе те области, которые не входили в «зону ответственности» нашего отдела.

- Став старшим научным сотрудником, Вы взяли на себя ответственность и за работу с клиническими ординаторами и студентами-медиками.

- В основном, речь шла о клинических ординаторах. Студентов у нас было немного. Хотя единичные студенты шестого курса – время субординатуры – тоже приходили.

Речь шла о клинических ординаторах и студентах Медико-стоматологического института (сейчас – университета), где кафедру офтальмологии возглавлял С.Н.Фёдоров. 

- Как шла работа с клиническими ординаторами?

- Клинический ординатор – молодой специалист, получивший высшее медицинское образование и проходящий специализацию в конкретной области медицины. Клиническая ординатура – одновременно и учёба, и работа.

Поэтому клинические ординаторы вместе со мной в течение дня выполняли все необходимые виды работ. В МНТК хирурги не только оперировали, но и вели поликлинический приём пациентов. Разумеется, ординаторы тоже участвовали в приёме.

Они не просто присутствовали во время приёма, а под руководством опытного доктора выполняли необходимую работу: проводили обследования пациентов, заполняли необходимые документы и т.д. Если клинический ординатор проявлял себя способным сотрудником, то приём пациентом он мог проводить и в одиночку. Потом результаты работы, в любом случае, контролировались.

Кстати, до сих пор в большинстве государственных российских клиник хирурги, к сожалению, не задействованы в поликлиническом приёме. Мне представляется это не вполне разумным, в том числе и с психологической точки зрения.

- Для пациента важно иметь возможность пообщаться с хирургом перед операцией, задать ему вопросы, поделиться сомнениями или опасениями?

- Хирург может наилучшим образом объяснить и ход операции, и её целесообразность (необходимость). Так и происходит сейчас в «Клинике профессора Трубилина». Клиника является клинической базой кафедры офтальмологии, которую я возглавляю, поэтому у нас обучаются клинические ординаторы. В качестве наставников выступают наши опытные доктора, большая часть их – выпускники кафедры. 

- В конце восьмидесятых Ваша работа с клиническими ординаторами, вероятно, не ограничивалась их участием в приёме пациентов.

- Во время операций они мне ассистировали. Они могли под моим руководством осуществить какую-то часть операции. Некоторые ещё во время клинической ординатуры начинали самостоятельно оперировать. Но здесь нет строгих правил. Это и тогда, и сейчас зависит от способностей, трудолюбия и желания человека.

Старался передать им не только узкоспециальные знания и навыки, но также этические представления о принципах общения с пациентами. Рассказывал об особенностях организации работы клиники, взаимодействии с различными подразделениями, с администрацией и т.д. Были у нас и совместные научные публикации с клиническими ординаторами. 

- Какими научными темами Вы занимались?

- В то время в МНТК активно разрабатывались новые модели интраокулярных линз. Этим, в частности, занимался наш отдел. Разумеется, клинические ординаторы также могли включиться в работу! Модели сразу же внедрялись в практику. Существовало экспериментальное производство.

- Это важный аспект. К сожалению, в настоящее время Россия существенно отстаёт от наиболее развитых стран мира в области производства медицинского оборудования и расходных материалов. Это касается не только глазной медицины.

- В то время мы были в этой сфере на гребне научно-технического прогресса. В конце восьмидесятых мы уже применяли мягкие линзы: коллагеновые хрусталики. Разрабатывались новые инструменты. Сотрудники МНТК активно осваивали фото- и видео-презентации. Существовал специальный фото-отдел.

Сейчас этим никого не удивишь. Но в то время новые формы презентации научных докладов производили большое впечатление. Благодаря фото – и видеоматериалам доклады научных сотрудников стали гораздо более информативными и содержательными. 

- МНТК активно развивало международное сотрудничество. Вы тоже стали участником этого процесса.

- Доктора работали не только в Москве. Было много командировок. И по Советскому Союзу, и за рубеж. Весной 1989 года в течение одного месяца мне довелось поработать в клинике "Casa Bianka"(Белый дом) в итальянском городе Бари.

У этой клиники был заключён договор с МНТК. Поэтому практически постоянно, сменяя друг друга, в Бари находились наши сотрудники.

- В чём состояли Ваши обязанности?

- В Италии мы не оперировали. У каждой страны свои лицензии, своя разрешительная документация для хирурга. 

Но в этом и не было необходимости. Моя задача состояла в том, чтобы вести приём пациентов, проводить необходимые обследования и готовить зарубежных гостей к поездке в Россию, в Москву. Итальянцы приезжали к нам, в первую очередь, для проведения рефракционных и катарактальных операций.

- Почему итальянцы ехали оперироваться в МНТК?

- Рефракционные операции, такие как радиальная кератотомия, в Италии тогда практически не проводили. Возможно, они осуществлялись в каких-то клиниках в рамках экспериментальной работы… А в МНТК эти хирургические вмешательства были поставлены на поток. Результаты вдохновляли и пациентов, и врачей!

В одной из прошлых бесед мы с Вами подробно говорили о плюсах и минусах радиальной кератотомии. Но в то время это была передовая методика, вызывавшая большой интерес. 

Если говорить о катарактальной хирургии, то и в этой области мы, в целом, опережали Италию. Во всяком случае, это можно сказать о клинике в Бари, где я работал в течение месяца. У нас и оборудование было лучше, и опыта больше. Но в катарактальной хирургии «отрыв» был, на мой взгляд, не таким значительным.

В 1989 году и у нас, и в Италии проводилась, в основном, экстракапсулярная экстракция катаракта. В МНТК факоэмульсификацию уже проводили, но на поток она ещё не была поставлена.

- Для Вас это была первая поездка в Италию?

- В Италии я тогда оказался первый раз, но представление об этой стране у меня было. В Москве довелось пообщаться с итальянцами. Кстати, среди зарубежных пациентов МНТК итальянцев было немало. А самую большую группу составляли представители арабских стран Персидского залива – ОАЭ, Катара, Бахрейна.

У меня сложилось впечатление, что по характеру, по менталитету, русские, россияне похожи на итальянцев. Мы – такие же открытые, душевные, общительные, компанейские.

В России, в Советском Союзе Италия всегда была популярна. И я тоже не был исключением, интересовался этой страной. У нас была популярна итальянская эстрада. Мы были хорошо знакомы с итальянской оперой. Вызывали интерес такие явления как мода, кино с Аппенинского полуострова. Язык – очень мелодичный. Произношение для русскоговорящих – несложное, чёткое, понятное. В общем, нет никаких препятствий для общения!

Впрочем, язык можно, в некоторой степени, считать препятствием. Уровень владения английским языком в то время был в Италии на низком уровне. Мне было бы гораздо легче общаться с англоязычными иностранцами. Но в клинике Бари была переводчица, русская по национальности, длительное время живущая в этом городе. Она и помогала нашим докторам.

- Как была организована работа в этой клинике?

- Там вели приём четыре или пять врачей-офтальмологов, которые занимались диагностикой и готовили пациентов к операциям. По моей информации, штатных хирургов клиника не имела. Хирурги менялись. Они были, по сути, «гастролёрами», перемещались из одного лечебного учреждения в другое. 

Излишне говорить, что такая система не была оптимальной для пациентов т.к. у них не было возможности вступить с хирургом в прямой контакт, пообщаться с ним перед операцией.

Зато бытовой комфорт и обходительное отношение клиника могла предложить! Там были хорошо оборудованные холлы с мягкой мебелью. Имелись даже мониторы, которые в режиме реального времени транслировали ход операции в комнату отдыха, где пациента дожидались его родственники. Таким образом, внуки, например, могли посмотреть, как происходит экстракция катаракты у их бабушки.

- Вероятно, эти мониторы должны были символизировать открытость клиники. Своеобразный маркетинговый ход!

- Там были не только мониторы, но даже стеклянная стена в операционной. Чтобы все желающие могли подойти и понаблюдать за работой хирургов.

- Какие у Вас ещё остались впечатления от Италии?

- Была возможность познакомиться с итальянской кухней. Пицца. Паста. Итальянские оливки. Особенно запомнилось их национальное сырокопчёное мясо прошутто.

- Давайте напомним нашим читателям, что в 1989 году в Москве ещё не было ни одного итальянского ресторана. Сейчас они имеются буквально в каждом районном центре, не говоря уже о крупных городах.

- В то время итальянская кухня действительно была экзотикой. Сейчас она нам гораздо более знакома. Но от этого она ничуть не стала хуже!

Не может не восхищать природа этой страны, в частности, в регионе Бари. Живописные холмы. Оливковые плантации. Меня поселили в пригороде Бари, в загородном доме. Он располагался прямо у моря, рядом с пляжем. Купаться было ещё холодно. Но в свободное время я мог гулять вдоль моря, дышать морским воздухом. Мне даже выделили автомобиль «Фиат».

- Вместе с водителем?

- Я сам был за рулём. И это порой было непросто. Ведь тогда же не существовало навигационных систем. Дороги на юге Италии часто узкие. Движение может быть хаотичным… Но всё же удалось и окрестности посмотреть, и по служебным делам ездить.

Ещё одно итальянское впечатление. Руководство клиники "Casa Bianka" в благодарность за усердную, добросовестную работу сделало мне памятный подарок: итальянский портной сшил мне классический деловой костюм.

- Это гораздо круче, чем просто купить костюм в магазине!

- В этом тоже проявился итальянский характер. Они ценят свою моду. Поэтому и хотели, чтобы я увёз в Москву, в буквальном смысле, частичку Италии.

- Вскоре после возвращения из Италии Вас ждали ещё несколько длительных, напряжённых зарубежных командировок.

- Эти командировки были зримым проявлением международных успехов МНТК, признанием «команды Святослава Фёдорова» и его лично. Наш институт зафрахтовал клинику-судно «Пётр Первый». Первый рейс продолжался три месяца. Судно было пришвартовано в Дубае.

- Вы жили непосредственно на корабле?

- Мы были расквартированы в отеле, а «Пётр Первый» стал плавучей клиникой. Меня назначили руководителем операционного блока. Работа шла очень интенсивно. 

- Какие впечатления у Вас остались после посещения Дубая?

- После работы в Италии нельзя было не заметить, что арабы – более закрытые. Они менее склонны к общению. Во всяком случае, так было тогда. Я уже не говорю об арабских женщинах. Они никогда не общались с посторонними мужчинами. Кроме деловых вопросов.

- Душевных разговоров там не было?

- У нас и времени для этого не было! Я обратил внимание на женщин, которые не только закрывали балахоном всё тело, но и лицо у них было закрыто. Только глаза выглядывали из-под маски. Конечно, во время посещения врача дамы эти маски снимали… Этот национальный колорит ничем не мешал работе!

Принимали нас очень хорошо! И мы действительно предоставляли качественные, высокотехнологичные медицинские услуги, которые в то время в ОАЭ практически невозможно было получить. Судно-клиника имело всё необходимое оборудование и для катарактальной, и для рефракционной хирургии. В день у нас проводилось до 100 хирургических вмешательств.

Один доктор мог прооперировать 15-20 пациентов. Я тоже много оперировал. Не меньше, чем мои коллеги! Хотя у меня была и дополнительная административная нагрузка.

- Какие обязанности у Вас были как у заведующего операционным блоком?

- Я подчинялся медицинскому директору нашего судна-клиники. Моей зоной ответственности был операционный блок. Это касалось и безупречной работы оборудования, и составления графика работы персонала, и ведения документации, и контроля качества оказания хирургической помощи и т.д.

- Очевидно, что Ваша деятельность в Дубае была высоко оценена руководством МНТК. Именно поэтому во время следующего плавания «Петра Первого» Вы были назначены медицинским директором судна-клиники.

- Следующая зарубежная командировка у нас была запланирована на Кипре. Но перед этим руководство МНТК решило в течение трёх месяцев «обкатать» судно на Чёрном море, по маршруту Одесса – Батуми. Мы опять оперировали. Теперь уже граждан Советского Союза. Правда, работа была не такой интенсивной, как в Дубае. Кроме того, передавали опыт в различных регионах Советского Союза. Встречались с докторами, с руководителями системы здравоохранения.

- Позвольте задать Вам личный вопрос. В то время уже чувствовалось, что эпоха Советского Союза близится к закату?

- У меня тогда не было такого впечатления. Я не видел для этого никаких причин, никаких зримых признаков.

- Что изменилось в Вашей жизни, когда Вас назначили медицинским директором?

- Увеличилась ответственность. Я стал отвечать за весь медицинский коллектив. Старался не просто давать указания сотрудникам, а руководить своим примером. И это, на самом деле, самый эффективный и действенный способ управления!

Всё, что требовал от сотрудников, в первую очередь, требовал от самого себя. Я также работал в операционной, как и другие доктора. Всегда был готов помочь, если это возможно. Ни в чём не отделял себя от коллектива.

У нас сложилась команда, в которой царила атмосфера товарищества и взаимопомощи. Но, как и в любом коллективе, порой случались и болезненные моменты. В профессиональных качествах сотрудников у меня не было сомнений, но время от времени приходилось вести нелицеприятные разговоры из-за нарушений трудовой дисциплины и других контрактных обязательств. Были даже единичные случаи, когда по моей инициативе человек списывался на берег т.к. в его надёжности и ответственности возникали обоснованные сомнения.

На корабле нельзя спрятаться за чужими спинами. Работа каждого – на виду. Каждые рабочие руки – на счету.

С другой стороны, у нас была возможность не только вместе поработать, но и вместе отдохнуть: покупаться, побывать на экскурсиях, почувствовать морскую романтику. Такая командировка – это не отпуск, но прекрасная возможность оторваться от повседневной рутины.

Для меня это было сочетание нового профессионального и нового административного опыта. Я никогда в жизни не стремился к высоким должностям, а был нацелен на совершенствование в своей профессии. «Пётр Первый» стал важным этапом на этом пути.

- Владимир Николаевич, огромное спасибо за подробный рассказ о Вашей работе! В настоящее время у Вас не менее, а, вероятно, даже более интенсивный, напряжённый рабочий график, чем на судне-клинике «Пётр Первый». Несмотря на это, Вы ежемесячно любезно уделяете время для общения с посетителями Сайта. Уверен, что в ближайшие месяцы мы узнаем много интересного!

- Для меня наши беседы – это не только возможность вспомнить памятные события прошлого и зафиксировать их в бумажном и электронном формате. Появляется повод задуматься о развитии офтальмологии, а также других сфер нашей жизни. Хирургические технологии стремительно меняются, как и многое в нашей жизни. Вместе с тем этот процесс не является линейным. 

Некоторые хирургические вмешательства, которым меня учили в качестве клинического ординатора или аспиранта, и сейчас остаются актуальными. Да и целый ряд организационных вопросов, стоящих перед клиниками в восьмидесятые годы, до сих остается на повестке дня. Хотя мы живём в другую эпоху!

- Наши с Вами интервью не только представляют Вашу многогранную жизнь и деятельность, но и дают исторический обзор развития глазной медицины.

Беседу вёл Илья Бруштейн